Что можно прочесть в глазах женщины, пережившей большую утрату? Конечно же, огромную боль и незаживающую рану. Людмила Федоровна Гагаева почти год назад внезапно стала вдовой. Но даже сегодня она с трудом рассказывает о муже без слез. Они прожили вместе более 40 лет…
Международное признание
Андрей Александрович Гагаев - профессор кафедры философии МГУ им. Н.П. Огарева, доктор философских наук, профессор, ученый с мировым именем. Его знали и уважали во многих регионах страны как человека, для которого боли и драмы России - были его болями и драмами. Андрей Гагаев родился 9 апреля 1952 года в городе Сердобске Пензенской области в семье юристов.
Окончив школу, поступил в ПГПИ имени В.Г. Белинского. После года обучения перевелся в МГУ им. Н.П. Огарева, где с отличием окончил историко-географический факультет. В 1985-м защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Категория «основа» в истории домарксистской и марксистско-ленинской философии» (МГУ имени М.В. Ломоносова).В 1995 году - докторскую диссертацию на тему: «Теория и методология субстратного подхода в научном познании» (МГУ имени М.В. Ломоносова). Основу его научных исследований составляла разработка методики субстратного подхода общенаучных исследовательских методов в техническом, гуманитарном, медицинском, педагогическом познании. Его теория субстратного подхода положена в основания докторских диссертаций по теории и методам решения класса задач механики твердого тела (А.А. Румянцев), теории анаграмм в лингвистике (А.В. Пузырев), модели медицинского мировоззрения (В.О. Слесарев), в основание теории и модели истории русской педагогики и модели педагогического знания (П.А. Гагаев).
В 1991-м им была написана монография «Теория и методология субстратного подхода в материалистической диалектике», основные положения который явились впоследствии докторской диссертацией.В 1994 году пришло письмо из Англии, в котором сообщалось, что аналитическая служба ежегодника «Whoiswho» сочла теорию и методологию субстратного подхода в науке оригинальной. По итогам конкурса основные положения этой теории вместе с краткой биографией будут внесены в выпуск за 1995 год в подраздел «Философия». Ни больше ни меньше… Как работа попала в Англию - для него было тайной. Никаких своих книг специально он туда не посылал и в открытых конкурсах не участвовал.
В 1996-м ученому было присвоено звание профессора по кафедре философии. С 1995 по 2017 он заведовал кафедрой гуманитарных дисциплин Рузаевского института машиностроения (филиала) МГУ имени Н.П. Огарева. Автор многих публикаций в научных журналах, в газете «Литературная Россия». Андрей Александрович - автор более 70 монографий и свыше 300 научных статей по проблемам теории познания, антропологии, культурологии, религиоведения, социальной философии и педагогики в соавторстве с братом Павлом Гагаевым. Заслуженный деятель науки Республики Мордовия. Почетный гражданин г. Рузаевки. Совместно с братом П.А. Гагаевым осуществлял в Пензе региональный культурно-образовательный проект «Русские вечера братьев Гагаевых.Знакомство
- … Мы жили по соседству в аспирантском общежитии. А познакомились во время работы над корректурой книги, кажется, коллективной кафедральной монографией, - рассказывает Людмила Гагаева. - На тот момент я трудилась техническим редактором в издательском отделе МГУ им. Огарева. Тогда к изданию книг относились очень серьезно. Их читали редакторы, два раза корректоры, обязательно с «подчидчиком» - сверяли текст с авторским экземпляром. Андрей и был тем самым «подчитчиком». Книга была довольно объемной, поэтому мы с ним работали несколько дней. Так и начали общаться. Однажды на кухне студенческого общежития я услышала, как аспиранты после какой-то конференции очень эмоционально обсуждали выступление Андрея.В то время ректором МГУ им. Н.П. Огарева был Александр Иванович Сухарев. Это был потрясающе эрудированный человек, фанат образования. Он окончил философский университет МГУ им. М.В. Ломоносова и преподавал философию на историческом факультете. Если Сухарев обращал внимание на аспиранта, то это было признанием его одаренности. Андрей Гагаев принадлежал именно к таким студентам. И вот на общей кухне в общежитии обсуждали конференцию, где выступил Андрей с докладом по Гегелю. Он, как всегда в своей жизни, высказал свою точку зрения. А Сухарев раскритиковал его философские взгляды и назвал младогегельянцем!
Этот случай тоже заставил меня обратить на него внимание. Андрей был очень скромный по жизни. Но только не когда дело касалось подобных выступлений и его взглядов на философские вопросы.Преподаватель, ученый, философ
- В 1980 году у А.И. Сухарева вышла монография «Социальный облик Советской Мордовии». Он подарил ее своему аспиранту Андрею Гагаеву с надписью: «Уважаемому Андрею Александровичу с пожеланием успехов в укреплении социальных основ». «Уважаемому», да еще по имени-отчеству - это дорогого стоило! Александр Иванович действительно с огромным уважением относился к талантливым аспирантам и студентам, а Андрей был талантливым! А.И. Сухарев отправлял Андрея на стажировку в МГУ им. М.В. Ломоносова на полгода и на год, что позволило ему написать и защитить кандидатскую и докторскую диссертации именно в этом престижном университете. Это уважение Андрей Гагаев испытывал по отношению и к своим думающим, мыслящим студентам и аспирантам, - добавила супруга учёного.- В своей первой монографии, которая легла в основу докторской диссертации, а затем в последующих многочисленных статьях и других работах он рассуждал вслед за Н.Н. Колоссовским (который разрабатывал теорию экономического районирования) об экономическом и национальном устройстве России.
В Рузаевском институте машиностроения Андрей Гагаев вел целый цикл философских дисциплин. Философия изучалась три семестра, т.е. полтора года. Студенты сдавали зачет, потом экзамен.Ни на одном техническом факультете университета не было в учебном плане такого количества часов по философии, преподавалась философская антропология. Также Гагаев читал лекции в аграрном институте, в институте механики и энергетики, на математическом факультете.
Переезд в Рузаевку
С 1979 года Гагаевы обосновались в городе железнодорожников. Андрею Александровичу нравилась Рузаевка. Он очень любил свою работу, коллектив, ко всем относился с большим уважением. Директором филиала на тот момент был Александр Дмитриевич Бойков, созидатель и энтузиаст, при нем были построены новый учебный корпус, общежитие, мастерские, столовая.
- Когда мы сюда переехали, то сначала жили в старом здании, где велись учебные занятия, затем перебрались в построенное 9-этажное общежитие. В нем между жилым корпусом и столовой был теплый переход. Андрей задался целью сделать там спортивный зал. Директор А.Д. Бойков поддержал эту идею. Тогда он подобрал студентов, и они своими силами отремонтировали этот переход, оснастили тренажерами. Сам он увлекался легкой атлетикой, гиревым спортом, штангой. Кстати, этот малый спортивный зал работает до сих пор, - вспоминает Людмила Фёдоровна.- Мужем и отцом Андрей Александрович был очень хорошим. Близким человеком для нашей семьи был его младший брат Павел. Все их книги - результат совместных раздумий и обсуждений.
Андрей Александрович был полон творческих замыслов. Остались неизданными его книги «Теория справедливости» (свыше 800 страниц) и «Философия образования» (свыше 900 страниц), «Философия чувашской сказки» (400 стр.). Меня всю жизнь поражала его потрясающая образованность и феноменальная память. Он помнил все, что читал! И при всем при этом никогда не ходил на занятия, не подготовившись. Я даже ему говорила: «Ты же все помнишь! Зачем тебе готовится к каждой лекции». Дома осталось огромное количество его конспектов. Он очень радовался, если студенты слушали его с большим вниманием. Иногда на лекциях аспиранты ему даже аплодировали! - отметила Л.Ф. Гагаева.Без философии жизни нет!
Гагаеву нравилось, если студенты или аспиранты на семинарских занятиях поднимали какой-либо вопрос. Тогда они обсуждали его вместе, причем ему было очень интересно, как они думают и рассуждают. Много внимания в рамках своих лекций Андрей Александрович уделял логике. Он считал, что без знания законов логики невозможно быть хорошим инженером.Когда в институте открыли магистратуру, стал преподавать и был инициатором введения в учебный план двух философских дисциплин - «Философия открытия изобретений» и «Философские проблемы науки и техники» у магистров. Первый семестр магистры изучали философские проблемы, а второй - философию открытия изобретений. Магистры люди взрослые, осознанно подходили к учебе, а он радовался любому студенту, который интересовался его предметом. Обижался на тех, кто считал философию ненужной дисциплиной. Он считал, что без философии жизни нет.
- Последние несколько лет Андрей Александрович очень переживал за различные события, происходящие в стране, считал, что оптимизация в образовании, медицине ни к чему хорошему не приведёт.Я его все время сдерживала, говорила, что так нельзя. Как-то процитировала Омара Хайяма: «Чем за правое дело без толку страдать, лучше счастье кому-нибудь ближнему дать. Лучше друга к себе привязать добротою, чем от пут человечество освобождать». А он мне в ответ убедительно доказал обратное. Он на все находил такой веский довод, что поневоле признаешь его правоту, - с улыбкой вспомнила жена философа.
Мифы и сказки
Последние несколько лет Гагаев занимался исследованием фольклора - преданиями, легендами, национальными эпосами и сказками. Он считал, что сказка раньше других форм народного осмыления помогает раздумывать о реалиях жизни. Народ искал такую форму сознания, которая подвигала бы его взглянуть на самого себя не предвзято, с пристрастием оценить свои достоинства и уязвимости. И люди создали сказку, форму поэтического всматривания в себя самого. В мифе и сказке они черпали столь нужные им силу и уверенность в своем искании истины.
В июне 2021 года в Севастополе в филиале МГУ им. М.В. Ломоносова проходила V Международная научная междисциплинарная конференция «Миф в истории, политике, культуре», по результатам которой должен был выйти сборник статей (№5). Андрей Гагаев должен был участвовать в ее работе, написал и отослал две статьи. Но … Сборник вышел с приложением «Мифосфера». Оно целиком посвящёно памяти замечательного учёного и философа Андрея Александровича Гагаева. Организатор конференции и редактор сборника статей А.В. Ставицкий в приложении к сборнику написал очень проникновенные слова об Андрее Александровиче.«И станешь ты книгой…»
Странно устроен мир и удивительно: я никогда не видел А.А. Гагаева вживую, никогда не общался с ним tête-à-tête, но наше общение не прекратится, пока я мыслю и живу, потому что он звучит во мне с тех пор, как я прочитал его. Но почему? Что он сделал? Чем меня покорил? Всё просто. Читая Андрея Александровича Гагаева или думая о нём, я всегда слышу музыку. Ту, что потрясла меня когда-то в детстве. Не Шнитке или Скрябина, не Стравинского, а Людвига ван Бетховена - Аппассионату в её финальной части.Почему Аппассионату? Потому, что в его текстах звучат упакованные в музыку боль и ликование вечно рождающегося и вечно умирающего мира, преобразующего себя в самотворении. Мира настолько глубокого и мощного, что хочется застыть и внимать ему в немом восхищении, понимая, что в нём есть те, кто способен «прорастать Небом, чтобы течь с жизнью и обрести мудрость, выращенную на усилии души, знающей, что мир существует вследствие Небес». И эти Небеса снисходят к нам и проявляются через великих людей.
Аппассионата даже чувствовалась в самом характере текстов Гагаева, создавая впечатление, будто слова не поспевали за мыслью, не выстраиваясь в стройные марширующие по страницам ряды, а обрушиваясь на читателя снежной лавиной.За ними чувствовалось мощнейшее напряжение мысли, даже не отлитое в тексте, а излитое в текст как Ниагара. И мне надо было читать этот сложный, литой и одновременно бурный, как горная река и восхитительный, как летний грозовой ливень, текст, где каждое слово, каждая строчка будто кричит: сотвори мир через меня! И я уступаю, принимаю, внемлю и покоряюсь ему, чтобы этим расти...
Однако это не всё. Представьте же мои мучения, если при таких ответных чувствах, мне нужно было его тексты не просто читать, а тщательно редактировать. А они, эти тексты - могучие, тугие, живущие своей жизнью, не принимающие общие правила, сопротивляющиеся. Они не были подобны «пыльце» Мацуо Басё, которую тот ронял стихами.Это тексты - как буря, как потоп. И зов. И потому чтение, когда все редакторские недочёты были исправлены, для меня становилось созвучно ликованию. Но музыка всё равно звучала...
И мне это нравилось. Почему? Не знаю. И не хочу знать, ибо восхищение стоит рождающего ощущение магии незнания. А мне и того довольно.Ирина ДОКИНА
